Мы встретились с Виктором в шумном кафе «Чашка», недалеко от Pinchuk art centre, где он поделился с нами своими мыслями по поводу танцевального искусства, будущего украинской культуры, а также рассказал нам о своих ближайших планах.
Справка Squat: Виктор Рубан – хореограф-исследователь, перформер, танцор, куратор и тренер. Выпускник практической магистерской программы «E.X.E.R.C.E. 11/13 – хореографическое исследование и перфоманс» на базе Национального Хореографического Центра в городе Монпелье (Франция) и Университета им. Поля Валери.
Squat: Виктор, намечалась премьера вашего перформанса, но была перенесена, очень жаль…
Виктор: Спектакль был практически готов к премьере, но по техническим причинам нам пришлось его перенести. Нам нужно было делать черный кабинет, произошла покраска, а мы не учли того факта, что на киностудии в это время отключат отопление. И поэтому краска банально не успела высохнуть. Приглашать зрителей в безумно холодное и дурно пахнущее помещение – это не совсем то, что сочетается с понятием «удачной премьеры». Нам тоже очень жаль, хотя, может, это даже не совсем подходящее слово, поскольку мы вложили свои средства, и не только финансовые. Переговоры о постановке начались в середине ноября, подготовку мы начали в конце декабря. Это огромный пласт работы, который мы проделали. Собираемся утверждать теперь новые даты и ориентировочно – это будет начало июня, раньше, к сожалению никак.
Squat: А такие вот препятствия в виде наших вечных бытовых неурядиц, не вызывают желание махнуть на всё рукой и сказать: «Зачем мне это надо, поеду я дальше заниматься тем, чем занимался». Такой уж здесь апофеоз абсурда.
В.: Здесь есть две ветви моего ответа: естественно – это раздражает. Это очень тяжело постоянно подталкивать нашу среду, я имею в виду культурную. Почему её собственно следует менять? Почему я решил создать Ruban production? Потому что постоянная борьба с ветряными мельницами, встреча вот с такими нюансами требует колоссального ресурса. И многие люди, которые работают в этой сфере, выбирают путь наименьшего сопротивления: сдвигают свои профессиональные планки. В результате у нас уникальные вещи прячутся по подвалам и кочуют по камерным фестивалям. Поэтому о них никто не знает. Конечно, периодически хочется плюнуть на всё это и послать к чертовой матери. Но особенности тех событий, которые начали происходить в нашей стране более года назад заставляют пересмотреть своё отношение. И ровно год тому назад, при блокировании Министерства культуры, ко мне пришло осознание, что в этой ситуации, в ситуации войны, власть должна быть не просто властью. Потому как игнорирование проблем культуры приводит к беспределу и хаосу, в частности, к тому, который мы сейчас имеем. Что касается меня, выходит, я снимаю с себя социальную ответственность и не начинаю структурировать среду, в которой работаю. И если даже я этого не делаю, тогда как говорится «маємо те, що маємо». Это заставило меня пересмотреть свою гражданскую позицию и подтолкнуло к формулированию плана: генерирование постпродакшн как организации, подтягивание единомышленников для формирования платформы «Імпульс трансформації», и действие, создание чего-то нового. Само собой ничего не сложится.
Squat: А когда именно настал этот переломный момент, когда вы поняли, что нужно приехать и начинать что-то менять? Вы были во Франции, у вас были проекты, но вы решили всё это оставить, почему?
В.: Этот момент состоялся уже здесь. Но вернулся в Украину я не поэтому. А из-за логики продакшна, которая приблизительно одинаковая во всех сферах и имеет свои правила: эффективность, оценивание ресурса, четкий бюджет, обязательства, риски, которые можно оценить, резонансные имена, медиа охват и так далее. Это закручивает гайки и очень ограничивает художника, и в целом культурную среду. Поскольку я был именно художником, то есть тем, кто формирует культурную среду, абсолютно осознанно (хотя не все так работают: часто просто выполняют свою работу и их больше ничего не интересует).
Squat: Скорее всего, таких большинство, я бы даже так сказала…
В.: Да, но я так не работаю. И я решил вернуться в Украину, потому что я почувствовал, что мне очень сложно в этом культурном контексте, я его не знаю, я пришёл из другой культурной среды. Есть определённая логика, в которой мне трудно находится. И зачем мне себя насиловать, в то время как в Украине я уже работал и у меня есть определенный круг профессиональных контактов? Есть люди, с которыми мне очень комфортно работать. Есть огромное количество невероятно талантливых людей, с которыми рождаются гениальные вещи без планирования бюджета на год вперёд. Так происходит именно потому, что люди живут своей работой, а не думают о том, как это продать. Да нам и некуда продать. И это среда, которая невероятно заряженная и плодотворная. Причем это получается не «шопопало шоу», а вещи, которые можно назвать авангардными. Люди в Украине часто этого не понимают, не могут оценить потому что не находятся в мировом информационном поле. Что такое настоящая авангардность я понял во Франции как в центре авангардной культуры.
Squat: Можно ли так сказать, что наша культурная среда ничем не уступает по своему творческому потенциалу?
В.: В ней намного больше энергии. В ней намного меньше ресурса для реализации, и при этом намного больше креативного потенциала и идей. Всё это не отформатировано, эклектично. Чего не хватает для того, чтобы анимировать эту культурную среду…В Евросоюзе есть множество мобилити грантов, потому что они понимают, что это инвестиции в культуру. Они оплачивают не открытость культуры, они оплачивают интеллектуальный вклад человека, который приезжает, оставляет свою работу и уезжает. Это как такой вброс определенной ценной информации. В результате всё это влияет на выпуск конкретной продукции.
Squat: Получается, что в Европе ощущается в этом плане некое омертвение? Традиционные ценности Европы настолько устоялись, что там нет этого живого контекста?
В.: Это существует, но не средой, а во среде, за счет подобных вбрасываний: новые идеи и новые ресурсы.
Squat: То есть фактически «свежесть» привносится извне?
В.: Да.
Squat: Хорошо, возвращаясь к Франции, хотелось бы спросить: что вам дал этот опыт? Что вы почерпнули, может быть, для себя?
В.: Первое, что хочется сказать: выезд зарубеж всегда помогает понять что-то о себе. Многое про свою работу и Украину как субъект, история которого связана с Советским Союзом, я понял именно там, во Франции. Это заставило меня переоценить свою идентичность и даже сформулировать её в рамках другой культуры. Именно поэтому сейчас очень важно налаживать контакты с другими странами, пересекать границы и делится опытом. Второе – это то, что во Франции налажен процесс продакшна. Для них культура – это бизнес. И продвижение французской культуры имеет и некий экономический базис, который выражается в конкретных бюджетах. В связи с этим формулируется интересная тема: с одной стороны такая логика убивает потенциал креативности, а с другой стороны задаёт особые требования и критерии, которые заставляют быть максимально собранным и отдавать себе отчет в своих действиях. В таком случае ты постоянно находишься в поиске считывания обратной связи со зрителем: Почему именно таков мой посыл? Почему именно для этой группы людей? Почему именно для них это важно? Почему я должен качественно подготовить коммуникацию со зрителем? Какое место в этом процессе занимает зритель: это только человек, который приносит деньги или тот, с которым я выстраиваю отношения? Любой вариант возможен, но художник должен принять для себя внутреннее решение по поводу того, как он работает. Например, он говорит: вы клёвые, but i don’t care или говорит: я очень благодарен, что вы пришли. Третье, что хочется сказать, что в рамках экономической машины, ты начинаешь понимать ценность того, с чем ты работаешь. Ценность не на интуитивном уровне, а выраженную в конкретных показателях.
Современная украинская культура не институализирована, составляет сложность придти к людям, имеющим финансовые возможности и объяснить им, почему всё это важно именно сейчас, объяснить необходимость хотя бы минимального бюджета, а без этого субъектность Украины зарубежом может сникнуть. Я даже не знаю, к кому сейчас можно обратиться. У нас просто не происходит таких действий, которые приучают их к такому понятию как «социальная ответственность» и к пониманию, что вкладывание денег в культуру – это не просто какие-то эффективные результаты в плане бизнеса, а это инвестиции в интеллектуальный потенциал страны.
Squat: Наверное, потому что эти люди сами не достаточно культурно развиты. Вспоминая Януковича, Межигорье, всю эту напыщенную безвкусицу, то о каких культурных инвестициях может идти речь? Они понимают только такой механизм: ты отдаёшь то-то и получаешь то-то. И всё. Поэтому проблема состоит во внутренней культуре так называемой «элиты».
В.: Думать об этой ситуации как об элитарной массовой – не конструктивно. Такого уровня культуры, о котором вы говорите, не может быть. Это то, что должно постоянно и напряженно формулироваться в социальном теле. Какие причины? 350 разных причин. Это связано и с культурой траты денег, и с культурой отдыха, с культурой образования и самообразования и повышения своего профессионального уровня. В Украине достаточно много интеллектуально развитых людей, которые занимаются бизнесом. Они просто не могут постоянно этим сами заниматься: происходит распределение функций между разными участниками. Есть ещё проблема взаимного недоверия. Но всё это решается в рамках одного симпозиума или конференции, или форума, или круглого стола. Люди, готовые этим заниматься и обладающие ресурсом, должны правильно артикулировать какие-то вещи.
Squat: Вот я тут недавно прочитала о судье административного суда, у которого 12 квартир. Выходит что: человек просто не знает, куда вложить деньги, и «коллекционирует» квартиры, хотя мог бы эти деньги, видимо явно излишние, просто вкладывать в культуру. Как, простите, можно бороться с этим жлобством?
В.: Перестать воспринимать это как жлобство, а просто как явление, с которым надо работать. Потому что когда мы ставим определенный штамп, мы становимся к этому в оппозицию: и попадаем в двухмерную ситуацию, где оцениваем всё с позиции «хорошо» или «плохо». Если говорить о логике развития, то всё меняется, и если мы это воспринимаем как что-то динамичное, то явление под названием «жлобство» надо постепенно преодолевать через поиск истоков и корней проблемы. Надо задаться целью не просто убрать его, а трансформировать в что-то. Например, жлоб-арт, который работает в этой оппозиции, который использует её для своего существования, он является самым большим промоутером жлобства. Потому что он определенную эстетику ещё больше подчеркивает и выпячивает.
Squat: В нашем обществе принято думать, что культура должна быть бесплатной, она не более и не менее как простое приложение к чему-либо. Если же человека заставляют заплатить, то он тотчас впадает в оппозицию. Как переломить это ментальное представление, отголосок, наверное, ещё советских времён? Наверное, поэтому и продакшна нет, потому что у нас культура не продаётся.
В.: Собственно, поэтому Ruban production и возник. Потому как для того, чтобы что-то менять надо предлагать какие-то альтернативные варианты. Сама по себе культура не может быть платной – потому, что это явление, но работа, в области культуры должна быть оплачиваемой. И в зависимости от специфики работы по-разному оплачиваемой, в том числе и государством. Потому что культура – опора государственности, она формулирует общее, без этого общее не существует. Мы видим результаты 23-летнего игнорирования: у нас военный конфликт и нет единой позиции в управлении. Это общее часто локализировалась где-то на хуторах и для того, чтобы оно вышло на более высокий уровень – для этого нужна работа. Прежде всего, такой процесс происходит в сфере культуры и образования, а потом уже формируется социальная и гуманитарная политика государства. Последние опираются именно на первые две сферы.
Squat: А как в таком случае реагировать на заявления нашего министра культуры о том, что отныне будут поддерживаться культурные проекты только лишь в зоне АТО, а остальное пусть оно как-нибудь само? Не опускаются ли руки?
В.: Не надо опускать рук. Надо напоминать министру, что он получает зарплату из наших налогов. Поэтому он должен выполнять те обязанности, которые на него возложены. Надо возвращаться к акциям и манифестациям, которые бы продемонстрировали недовольство людей. Ну и вызывать на диалог министерство культуры.
Squat: Давайте вернёмся от таких печальных реалий к вам. Расскажите больше о своём проекте Ruban production. Что это за платформа, и люди, которые в неё входят, какая их мотивация?
В.: Ruban production – это не платформа, это конгломерация, которая связана с платформой «Импульс трансформации». Основная цель «Импульса» – это объединить проекты, пребывающие на стыке науки, культуры и искусства, для коллаборации. Вариация может быть следующей: от фестивалей и масштабных программ до объединения отдельных людей – художников, научных сотрудников, журналистов, которые понимают, что все усилия сейчас необходимо направить на процессы трансформации. Главное выразить потом это в конкретних активностях.
Squat: Можно ли сказать, что любой человек имеющий силы и желание может придти к вам и стать ячейкой платформы?
В.: Ну даже не ячейкой, а, он может, скажем, заняться поиском единомышленников, которые работают именно в этой сфере или в какой-то конкретной теме. Это как конгресс культуры, но без амбиций превращения всего этого в единый организм, а скорее с интенцией превратить общение в некую информационную площадку, которая станет местом налаживания контактов. А Ruban production возникла как отдельная инициатива, которая имеет отношение именно к танцу. Это продакшн компания, которая обладает необходимыми знаниями, чтобы воплотить некое действо: от идеи до финальной реализации. Это конкретная помощь в реализации и воплощении идей. Потому как самая большая проблема в этой сфере сейчас – это разрозненность инициатив и не структурированность действий.
Squat: Допустим, есть человек, который мечтает, снять короткометражный фильм, и он говорит: у меня есть такая замечательная идея, но я совершенно не знаю, как её воплотить в реальность. Потому, что я не умею снимать или у меня нет знакомого оператора. Он может придти к вам и найти человека, который может ему помочь? Или вообще собрать целую команду с вашей помощью?
В.: Не совсем. Для того, чтобы получить помощь с реализацией идеи человек как минимум должен знать, кто ему для этого нужен. Мы не можем открыть ворота настолько широко, мы просто потеряемся в количестве запросов, потому что люди у нас идейные. В долгосрочной перспективе для этого имеет смысл делать фестивали или open-poolы, на которых происходит популяризация определенных видов искусства, где встречаются как профессионалы, так и люди просто заинтересованные. Так человек может посмотреть и увидеть, что вот там стоит – именно тот конкретный видеохудожник, он делает нужные ему вещи, хотя он ещё точно не знает, как сформулировать свой проект. И он подходит к этому человеку и предлагает, скажем, обсудить идею и выпить кофе. Но это опять таки в долгосрочной перспективе. Сейчас мы нацелены на конкретный продакш совместно с художниками, работающими в сфере танца. Это и образовательная часть: интенсивы, воркшопы, мастер-классы. И это мини-фестивали, например «Неделя современного танца с Виктором Рубаном», contemporary dance pool, который будет происходить в конце августа. И естественно – это масштабный фестивальный формат, который будет объединять перформеров с разных уголков Украины.
Squat: Что собой представляет перформанс «Pul-tion-sa du coeur, po-tem qui le-par»? Можете приоткрыть нам завесу?
В.: Конечно. Во-первых, я уверен, что запланированный перформанс всё-таки удастся провести в июне. Это моя выпускная работа, которую я делал во Франции. И результат моего более чем двухлетнего исследования по работе с сердечным ритмом и сердцебиением как явлением. Схема работы с сердечным ритмом появилась исходя из моего everyday life как метафора ритма жизни. Очень сложно найти гармонический темпоритм, и я решил, что эта тема будет актуальной, она была актуальной на момент моего пребывания во Франции. Это не готовая концепция, а скорее многообразие опыта, многообразие референций, с которыми связано наше сердце. Например, сердце как аффект, как что-то что используется в масс-медиа, кинематографе, сердце как образ, как инфантильная часть культуры, где царствуют сердечки, бабочки, котики, где они являются предметом игры. Сердце как наша физическая система, которая на самом деле очень мудрая. В нашем организме происходят два параллельных процесса: это сердцебиение, которое не меняется на протяжении всей жизни, то есть ритмический рисунок, но сам темп зависит и от физической нагрузки, и от окружающей среды, от чувственности. Также есть и метафизический дискурс, связанный с сердцем.
Для меня эта работа – это сенсорное путешествие, многообразие смыслов, которые стоят за образом сердца, для того, чтобы была возможность перепрожить их. Этот перформанс о встрече и о мудрости простых вещей, которые проходят мимо нашего внимания.
Squat: С какими институциями вам удаётся наладить связь и эффективно работать?
В.: Центр Курбаса – это уникальная площадка и я очень им благодарен за контактность и открытость. Из негосударственных партнёров мы настраиваем коллаборацию с Димой Костюминским и театром «Дольмен». Потом это «Музей сновидений». С помощью Татьяны Цвелодуб и Виктории Данелян мне удалось запустить в прошлом году уникальный проект – киновечера современного танца, мы ещё к ним вернёмся. Также такие зарубежные организации как Французский культурный центр, Польский институт, посольство Литвы. Это основные наши партнёры на данный момент, хотя мы планируем расширять круг наших связей. Хотелось бы привлечь спонсоров или инвесторов. Мне кажется, нам обоим это нужно.
Squat: Ну и завершая наш разговор, позвольте задать, может быть, неожиданный вопрос. Что такое патриотизм, по вашему мнению?
В.: Я начну издалека, но приду к этой теме. Для меня очевидным стало некое разделение: между национализмом и патриотизмом, как двумя разными понятиями. Одно связано с насаждением идеи нации и национальной идентичности, а другое связано с землёй и людьми, которые на этой земле проживают. Патриотизм имеет отношение к греческому слову «патрия», то есть «родина». Мне кажется, что это связь с определенным местом или группой людей, которых ты воспринимаешь как родину, с которой ты не играешь игры в «предателей» или «героев», а, прежде всего, соотносишь свои действия со средой и инвестируешь в неё, тем, чем можешь. Когда ты вообще свои действия соизмеряешь с этим пространством.